Машинист времени

 – У меня в руках ваша «Занимательная наркология». Все время, пока ее читала, меня не покидало желание напиться. Ни дать ни взять – руководство к действию! Просто за народ страшно!..
– А от количества издаваемых детективов вам не страшно? Только представьте, что кто-то воспримет детектив как руководство к действию!

– Так ваша «Наркология» – реклама спиртного или наставление по повышению культуры пития?
– Нет культуры пития как такового. Есть культура вообще. Ее и нужно повышать. Насколько я знаю, уже лет 500 над этим бьются. Только не очень-то получается. Точно могу сказать: плохих советов я в книге не даю.

– Когда вы сами последний раз напивались?
– А я не напиваюсь, просто выпиваю с большим удовольствием почти каждый день.

– Советуете?
– Я вообще никому никаких советов не даю. Тем более бесплатно.

– Даже своим детям?
– Я считаю, что ребенок учится на личном общении. Надо себя по жизни вести нормально, тогда и дети будут хорошие. И на полках должны стоять хорошие книги.

– У вас есть проект «Андрей Макаревич представляет…» С кем вы знакомите зрителя, слушателя?
– Я представляю тех, кто мне самому интересен.

– Например, Булата Окуджаву…
– Его песни – первое, что произвело на меня сильное впечатление из музыки и поэ­­­зии вообще. У нас дома был маленький катушечный магнитофон – на пленку переписали песни Окуджавы вперемешку черт знает с чем. Помню «Синий троллейбус», «По Смоленской дороге», «Ленька Королев» и «Как просто быть солдатом». Песни Окуджавы невероятно отличались от всего остального на этой пленке – просто они были очень хорошие, а все остальные – нет, и в мои тогдашние восемь-девять лет это было яснее, чем дважды два.

– Но вы поете их по-своему…
– Мы сохранили стихи Булата Шалвовича, но вдохнули в них новую музыкальную жизнь. Пение под плохо настроенную гитару перестало быть интересным. Музыкальная среда вокруг нас сильно изменилась. Ухо молодежи «заточено» под другое. Думаю, что Окуджаве наша работа бы понравилась.

– Получается, сегодняшнее ваше творчество родом из детства…
– Все, что в нас есть, – из детства, от родителей. Основы представлений о мире закладываются в возрасте от 2 до 5.

– А с какого возраста себя помните?
– С 1,5 лет. Родители не поверили, когда я сказал им об этом. Пришлось привести доказательства.

– Какие?
– Помню, рассказал отцу, как сидел под столом и разглядывал ноги. Я запомнил и воспроизвел песню, которую пели тогда его гости.

– О чем вы мечтали в детстве?
– Когда ты маленький, мечтаешь о конкретном предмете. Ты его настолько хочешь, что представляешь до мельчайших подробностей. У нас были книжки про самолеты Второй мировой войны. Мы, мальчишки, страшно этим интересовались. Лепили эти самые самолеты из пластилина и поджигали. Но мне очень хотелось настоящий самолет из металла. Прошло несколько лет, я его получил в подарок. Но мне самолетик был уже не нужен. Если тебе что-то не нужно, оно есть. Но если чего-то очень хочется, достать это практически невозможно. Сейчас я понимаю, что это знак того, что все мечты не имеют совершенно никакого значения. По сравнению с Вселенной мы – пыль.

– Самолеты, войнушки… Вы были дворовым мальчишкой?
– Меня все время выгоняли на улицу, но я был тихим. У нас во дворе, так же как и в любом другом, собирались урки и бандюганы. Я им пересказывал роман Жюля Верна «20 тысяч лье под водой», а они мне не верили.

– Что за идея?! Зачем?!
– Я был начитанным ребенком. Бабушка подарила мне 12 томов Жюля Верна. На вырост. Так я все прочел в начальной школе и делился информацией.

– Чего вы боялись в детстве?
– Щуки. Она, по моим разумениям, должна была жить за сундуком в коридоре. Это я насмотрелся картинок в книжке с русскими народными сказками. Там Емеля держал над прорубью щуку, она страшно извивалась, и я ее ужасно боялся.
В более старшем возрасте мне представлялись всякие потусторонние существа. За ними можно было наблюдать. О, это было очень интересно! Главное, не двигаться, иначе могла произойти глобальная катастрофа.

– Потом вы выросли и, на­до пола­­гать, распрощались с дет­скими страхами. Какое самое большое потрясение ждало после школы?
– Оказывается, в мире есть девушки – другие, кроме одноклассниц. Можно отрастить волосы. И можно пить пиво с преподавателем и говорить с ним об искусстве. Среди наших учителей были замечательные художники.

– Оканчивая МАРХИ, вы делали дипло­м­ный проект. Что это было?
– Я спроектировал экспериментальный концертный зал для светомузыкальных представлений. Он должен был размещаться как раз там, где сейчас Петр I стоит.

– Если бы у вас была машина времени, куда бы перенеслись?
– Я не ставлю вопросов в сослагательном наклонении. Моя голова устроена так, чтобы не думать о том, что было бы. Я думаю, как сделать так, чтоб то-то и то-то получилось. Вот такой практический мечтатель.

– Но просто помечтать…
– Бессмысленно мечтать о бессмысленном.