Виктор Сухоруков: «Несчастные и сломленные люди никому не нужны»
Автор: Андрей КОЛОБАЕВ. «АиФ – Суперзвезды»
Сегодня он популярен, любим, успешен и востребован в профессии. Мало кто знает, что в жизни актера были и запои, и безработица. «В чем сила, брат?» – главная тема нашего интервью.
– Как у паренька из рабочей орехово-зуевской семьи возникло желание стать артистом? – Сперва я мечтал быть киномехаником, чтобы бесплатно смотреть кино. Еще поваром, потому что детство было не очень сытое. Потом – дамским парикмахером. Но когда решил стать актером, все остальные мечты мгновенно умерли…
– Это правда, что мама вам говорила: «Не ходи в артисты! Лучше иди на фабрику, невесту найдешь!»? – Она отговаривала: «Куда ты лезешь, там все по блату, там разврат. Это не наш мир, ты там никому не нужен». Но уж не знаю, откуда во мне были такая одержимость, такой напор. Я пришел в танцевальный кружок и три года оттанцевал в семейных трусах и сандалиях. Там меня заметил главный режиссер Орехово-Зуевского народного театра.
– Слышал, что вы еще в детстве пробовали сниматься в кино. – В 12 лет увидел объявление в «Пионерской правде», погладил трусы и с сорока копейками в кармане отправился в Москву. В то время я ничего не слышал (осложнение после скарлатины), но даже это не остановило. Помню, меня показывали режиссеру, сейчас кажется, что это был молодой Андрон Кончаловский. И я по губам (!) старался понять, что он говорит. Потом он меня, видимо, расколол и вдруг как вскрикнет: «Да ты глухой, что ли?» Я вздрогнул прямо до пяток и говорю: «Нет!!! Просто волнуюсь…» Я никогда эту историю никому не рассказывал.
– После ГИТИСа вами заинтересовался великий Товстоногов, а вы уехали в Питер к мало тогда известному Петру Фоменко. Почему? – Фоменко сразу предложил главную роль в своем новом спектакле в Театре комедии. Поэтому, ни минуты не раздумывая, я выкрал диплом в отделе кадров и уехал в Ленинград.
– Не пожалели потом об этом? – Я никогда ни о чем не жалею. Однажды только возникло сожаление о том, что сегодняшний успех оказался такой поздний. И тут же сам себя осудил: «Не гневи Бога, Сухоруков!».
– А за какое «преступление» вас с треском уволили из Театра комедии? – Меня уволили за пьянство, хотя в жизни ни одного спектакля не сорвал. Пошел по другим театрам, не взяли: «У вас репутация пьющего человека». Подался в грузчики, таскал мешки с сахаром, мыл стаканы в кафетерии… И так два года.
– И как же выбрались? – Плыл, плыл, как льдинка по весне, понятия не имея, куда течение занесет. И в этот момент в моей жизни неожиданно появился Юрий Мамин и главная роль в «Бакенбардах». Лед тронулся… Мне понравилось сниматься, и я понял, что у меня это получается.
– У вас было предчувствие невиданного успеха балабановского «Брата»? – Даже не думал об этом! Просто прочитал сценарий и понял, что он грандиозный. Мы почти бесплатно работали. Продюсера Сельянова подвели спонсоры, и мы буквально сидели там на копейках, на энтузиазме и взаимном уважении.
– Как вы относитесь к славе? – Спокойно. Правда, когда был в Лос-Анджелесе, на аллее звезд зашел в один из сувенирных магазинов. Там рядами, сотнями любых размеров стоят «Оскары». Я выбрал статуэтку в натуральную величину, выгравировал Best actor Viktor Sukhorukov и вручил ее себе за 35 долларов. Так что я оскароносец… (Смеется.)
– За какой фильм поклонники чаще всего благодарят? – Конечно, за «Братьев»…
– А у бандитов «брат» Сухоруков в авторитете? – Уважают. Братки порой тормозят на «мерседесах», предлагают подвезти или приглашают в рестораны, норовят угостить пивом, произносят добрые слова.
– Одни про вас говорят, что вы аскет, другие – «тайный миллионер». – У меня нет лишних вещей: я их терпеть не могу – только пыль собирают! Все остальное – бред. Если бы был миллионером, я бы, скорее всего, снял кино. Клянусь вам! Но на фоне своих земляков из города Орехово-Зуева я, конечно, богатый человек. Автомобиля у меня нет, живу в двухкомнатной квартире в центре Москвы.
– А какое для вас было самое страшное испытание – славой или нищетой? – Одиночеством. Только неумные, недальновидные, бездарные люди могут чокнуться от славы, денег. А от одиночества можно.
|