Давай с тобой поговорим

Наследный принц
Два моих однокурсника снимали комнату в поселке, а у хозяйки был кот лет так 15, весь в шрамах – воин. Но в отличие от большинства своих сородичей – однолюб. Всю жизнь он был верен одной «даме сердца», которая и рожала от него котят пару раз в год. Однажды поздней осенью, когда она в очередной раз окотилась, кот пошел к своей «жене», забрал у нее одного котенка, такого же, как он сам, – черного с белой грудью, и принес домой. Хозяйка унесла его назад к кошке, но кот вернул его к себе в коробку, таща в зубах за шкирку через две улицы. Пришлось смириться.

А кот начал всерьез заниматься воспитанием наследника. Водил его гулять, кормил из своей миски, вылизывал и мыл. Когда котенок подрос настолько, что уже хорошо ориентировался в пространстве дома, самостоятельно ел и умывался, кот пошел в огород и там умер. От старости, в полном здравии, без болезней и ран.

Под подозрением
Однажды я наблюдала такую картину. Представьте: 5-этажная гостиница с широким козырьком над первым этажом, на котором намело снега полметра, а вдоль карниза – барьерчик. Так вот. Прилетела на этот козырек ворона, в зубах – приличный кусок буханки, огляделась по сторонам и принялась снег разгребать. Выкопала довольно большую яму, в нее положила хлеб. Затем все тщательно разровняла, прямо не отличить от остального пейзажа. Уселась неподалеку, сидит чистится.

Тут прилетает на этот же барьерчик воробей. Ворона пришла в ужас: «Сейчас мой хлеб украдут!» – и рванула к яме. И ка-а-ак давай все ворошить! А найти не может. Явно копает не там, где зарыла. Ворона все больше нервничает, а воробей сидит спокойно – наблюдает. Нашла наконец ворона свой кусок, отлетела в сторону и уселась в изнеможении. Воробей через некоторое время карниз тоже покинул. Ворона успокоилась и, выждав для верности еще минут 5, начала заново закапывать свою добычу, при этом поминутно оглядываясь… на всякий случай.

Звездная болезнь
В нашем цирке выступал конь Пассаж. Сначала он был рядовым исполнителем, на котором джигиты делали трюки, а потом сменил Акцента на его высоком посту – стал возить на себе народного артиста СССР Хакима Зарипова. За пару месяцев Пассаж изменился до неузнаваемости. Какое презрение появилось в его глазах, когда он наблюдал, как остальные кони просятся на представление, как ждут, когда на них наденут простые джигитовочные седла. Ему было противно и смешно. Вот он, великий Пассаж, имеет свое персональное, индивидуальное и единственное в номере офицерское седло! И сбруя у него уже не просто кожаная с клепками, а белая и с султанчиком. Пассаж стал гордиться, перестал играть и дружить с народом – он возомнил себя самым лучшим, самым красивым конем на самом ответственном посту. И «довредничался» – Зарипов решил его «полечить» и пересел на Терека. Через две-три недели вся спесь с Пассажа сошла, он стал радоваться жизни, начал модничать простым джигитовочным седлом и кожаной уздечкой и не считал за унижение выпрашивать у конюхов морковку.

Зависть собак
У моей сестры было два ротвейлера. Жорик – 10-кратный чемпион породы и победитель всяческих выставок, и Уля, которая в выставках почти не участвовала и наград не получала. Всякий раз, когда после очередной победы Жорика привозили буквально увешанного розетками, кубками, ленточками, хозяйка и друзья начинали расхваливать пса, Уля тихо завидовала. А когда никто не видел, она воровала у Жорки розетки, забытые где-нибудь на столе или тумбочке, и несла их к себе под подстилку. Там она все это складировала, сама располагалась сверху и затихала. Наверное, лежала и представляла себя звездой выставки, увешанной этими розетками.

Потом, когда послевыставочное возбуждение утихало, Уля вновь начинала любить Жору, дружить с ним, она уже не делала грустные глаза, а весело играла на улице с собаками. Но в первые несколько дней после очередной выставки вид у нее был измученный и несчастный.